Опубликовано 24.09.2013 в Грани.ру (копия)
На суде над Михаилом Косенко право хода, наконец, перешло к защите. Пока на выделенном из общего «малом процессе» Михаила Косенко. До сих пор мы слышали только доводы обвинения — под сотню томов, переписанные под копирку показания десятков омоновцев. Но защита тоже готовилась. У нее есть и свидетели, и видеозаписи, и документы. Теперь можно увидеть, как суд принимает эти аргументы.
Перед началом Михаил успевает сказать сестре, что ему три дня не давали лекарств.
Эксперт «от Сербского»
Сначала заслушали Инну Ушакову, одного из трех экспертов Института им. Сербского, проводивших официальное освидетельствование Михаила. Именно их заключение неожиданно изменило диагноз Косенко на гораздо более тяжкий, «общественно опасный». Именно по причине его «опасности» Мише даже не сообщили о смерти матери. Эксперта вызвали по требованию защиты. В качестве специалиста комментировал Юрий Савенко, врач с 50-летним стажем, член Всемирной психиатрической ассоциации, президент Независимой психиатрической ассоциации России. Тот самый Савенко, что написал заключение на результаты экспертизы «от Сербского».
По его совету адвокаты задавали вопросы г-же Ушаковой. Выглядело так: «Специалисты утверждают, что лекарства, которые 10 лет успешно поддерживали Михаила, никогда не применяют при данном вами диагнозе. Как вы объясните это?» — «А я считаю, что применяют». Дальше — в том же духе. Выяснилось, что экспертиза проводилась амбулаторно: сперва с Михаилом поговорил один врач, а потом в течение получаса комиссия из трех человек утвердила новый диагноз. При этом признаков агрессии у Михаила не наблюдалось. Какие еще материалы исследовались комиссией? Медицинские документы из клиники и ПНД (а там — совсем иной диагноз). А еще… материалы следствия! То есть недоказанное обвинение в насилии? — переспрашивают адвокаты. Да, экспертиза учла и это…
Когда перешли к обсуждению конкретных медицинских данных, Михаил сам попросил закрыть заседание и мы покинули зал. Известно лишь, что адвокаты, поддержанные Савенко, снова ходатайствовали о повторной экспертизе. Судья в который раз отказала.
Леонид Броневой
Зрители с некоторым боем вернулись в зал с началом допроса Леонида Беделизова, более известного в сети как «Леонид Броневой». В тот день он не имел какого-то журналистского задания и пришел на Болотную «чтобы выразить гражданскую позицию и рассказывать о происходящем». Леонид принес исходник снятого им видео с тем самым эпизодом Косенко и потерпевшего омоновца Казьмина. Еще и распечатанную раскадровку сюжета принес. Рассказал, чем, как и в каком месте снимал. Видео это давно лежит на его персональном сайте и на Youtube. Но судья Москаленко сочла, что эти материалы «получены непроцессуальными методами». То есть их должен был приобщать следователь, а если нет — то и суда нет.
Пришлось Леониду пересказывать видео устно: Косенко стоял в ряду людей, в 3-4 метрах от происходившей перед ними драки. Накачанный силач (Максим Лузянин) завалил полицейского на землю, еще двое нанесли ему несколько ударов, последний — ногой в голову. Эти люди неизвестны следствию. Прокурор встревожился и потребовал показать Леониду кадры с видео из дела. Якобы там картина иная. «А где ходатайство?» — возмутились адвокаты. «Это не ходатайство об осмотре, а просто вопрос с использованием фотографий», — парировал прокурор. Леонид твердо стоял на своем: ваши кадры сделаны до основного конфликта, дерущиеся перемещались, то приближаясь, то удаляясь от Михаила, но он участия в драке не принимал.
Леонид рассказал и о событиях в целом. «Прорыва не было, людям просто было некуда деться, сзади подпирали». «Полицейская цепочка создала дополнительную давку, сделав полтора-два шага вперед, вместо того чтобы хоть чуть отступить». «Слышал призывы не поддаваться на провокации, потому что митинг разрешенный». «Лозунги были — призывающие к конституционному соблюдению прав граждан». «Уйти с площади можно было только вплавь — прыгнув через парапет в канал». «Слышал крики в адрес полицейских: «Что вы делаете? Прекратите! Вы нарушаете закон!». «Дубинками полиция пользовалась с момента разрыва цепи до самого конца разгона митинга». «Полицейские выхватывали всех, кто кричал лозунги или был с флагами и плакатами».
Прокурор: «Чем вы можете подтвердить наличие потерпевших демонстрантов, если нет документально зарегистрированных?»
«Видел своими глазами, — отвечал свидетель. — Видел удары, синяки на телах, слышал, как люди кричали от боли. Меня самого ударили по спине».
«Ваша честь, вы не хотите хоть глянуть на фото и видео — для объективности?» — спросили адвокаты напоследок. Ее честь не хотела.
Ольга Трусевич
Давнишний сотрудник «Мемориала», наблюдатель и эксперт. Описала хаотическую давку и, как следствие, небольшой разрыв цепи. Непрекращающееся насилие полиции в ответ. Людей гнали в очень опасное место у реки — там был откос и деревья с низкими острыми ветвями на уровне глаз. «Было сильное недовольство, что не дали митинг провести. Пройти из колонны на место было нельзя, я сама там застряла». Металлические заграждения демонстранты принесли, чтобы защититься от избиений и необоснованных задержаний. Много нарушений при задержаниях: не объясняли причин, жетонов не было, избивали. Она сама оказывала помощь избитым демонстрантам.
Камни бросали, откуда брали — не видела, бросали сзади. Многие кричали, чтоб не бросали, и пытались остановить бросавших. К полиции некоторые «применяли удерживающие действия». Затем Ольгу задержали, когда просто стояла и наблюдала события. Захватили сзади, понесли, уронили на асфальт. Было больно. В ОВД оказалась вместе с Михаилом, провела там ночь. Людей уводили по одному и заставляли фотографироваться и «катать пальцы». Еще в автозаке с ней оказался парень, которого ударили головой о стенку автобуса. Ему было очень плохо, и его увезли в больницу.
Прокурор нашелся, что спросить: Слышали ли крики «фашисты»? Нет. «А антиправительственные лозунги?» «Что это значит?» — возмутилась Ольга. «Я слышала: долой полицейское государство! Это — антиправительственно?»
Косенко Ольга заметила на площади только потому, что он стоял рядом с ее коллегой из «Мемориала», таким же наблюдателем, Яном Рачинским. Но больше не обращала на него внимания. Потому что в этой острой ситуации подмечала только тех, кто хорошо знаком или же совершал какие-то активные действия. Значит, Михаил их не совершал?