Опубликовано 29.11.2012 в Грани.ру (копия)
Типичный зальчик суда — две-три скамейки, вмещает не больше 20 человек. Первым делом смотришь, кто приходит на заседание. Вот Коля Кавказский — активист всевозможных движений, правозащитник, у него на суде пестро: и левые, и феминистки, и ЛГБТ. Косенко — человек сторонний для «политических» и нелюдим по природе, друзей нет. Поэтому в зале, кроме двух-трех постоянно пишущих о «болотниках» журналистов, в основном знакомые лица тех немногих «уличных» активистов, которые можно встретить буквально повсюду.
Удивило и обрадовало присутствие нескольких молодых и бодрых «другороссов» (членов бывшей лимоновской НБП). Сидя на заседании, мы читаем в новостях, что по Москве идут облавы на членов их партии и проверки, в частности, на причастность к событиям 6 мая. А я уж подумал, что власть на время позабыла про них! Сестра Ксения постоянно в деле, став официальным представителем Михаила после психиатрической экспертизы, признавшей его невменяемым. Мамы нет, Ксения старается, чтобы та не покидала деревню, где живет сейчас. «Однажды она приезжала, посмотрела на все это. Так я боялась, что помрет просто. Пусть уж лучше там, подальше…»
Михаил не особо обращает внимание на людей в зале. Заметно, что ему вообще трудно. Ни разу не видел и тени улыбки на его лице. Он очень сосредоточен и старается внимательно следить за процессом, быстро и точно реагировать на все.
Адвокатов аж целых пять, очень разные люди. Известные в «политических» делах Шухардин и Липцер, тихий и вкрадчивый Айвазян, Ржанов от «Общественного вердикта». Пока не очень понятно, как они распределили свои роли. Судья чувствует себя уверенно, порой позволяет себе снисходительно напоминать адвокатам законы, которых, по ее мнению, они не знают.
Большую часть дня разбирали ходатайства адвокатов, в основном — чисто технические. Судья в основном отказывала. В какой-то момент взорвался Шухардин. Еще до начала заседания судебный пристав, постоянно мешавший общению адвоката с подсудимым, внезапно вырвал из рук Косенко какой-то документ, который ему показывал Шухардин, и начал его изучать. На заседании адвокат потребовал от судьи призвать приставов к порядку, но та ответила чем-то маловразумительным. Шухардин в сердцах потребовал отвода судьи. Естественно, судья не нашла мотивов для собственного отстранения.
Наконец, обвинение зачитало свое заключение. Весьма кратко. Известная уже по многочисленным судам по продлению ареста «болотников» фабула так и не обросла новыми подробностями и аргументами. Группа лиц подстрекала к массовым беспорядкам, они произошли и повлекли за собой разрушения, поджоги и пострадавших. Их «53 человека — служащих и гражданских». Это значит 51 полицейский и двое случайно пострадавших демонстрантов — от камней и единственной, брошенной опять же «неизвесным», бутылки с неизвестной же горючей смесью. Пострадавших от действий полиции в деле нет.
Косенко, поддавшись подстрекательствам, «принял решение принять в них участие». Совместно с Лузяниным и неустановленными лицами сорвал амуницию с бойца ОМОН, повалил того на землю и удерживал, в то время как другие наносили удары и пробили ему голову. А Косенко «нанес как минимум один удар рукой и один ногой». Как это происходило в реальности, мы уже показывали на раскадровке видео.
По этому тексту есть масса мелких вопросов. Когда, почему и с какими мотивами решил Косенко «участвовать в массовых беспорядках»? Почему время конкретного эпизода с омоновцем описано столь неопределенно — с 17:10 до 20:00? Да и место — между Болотной улицей и Болотной набережной. Почему наличие у сотрудников милиции формы должно было заставить Косенко подчиняться им, а нарушение ими правил (отсутствие нагрудных знаков, предупреждений, объявлений об отмене митинга и пр.) он должен был игнорировать? И т.д. и т.п. Возможно, представляя доказательства, обвинение будет поубедительнее…
На главный вопрос, интересовавший сегодня журналистов, — чем объяснить то, что у Косенко оказалась самая строгая из всех участников — 2-я часть 318-й статьи (нападение на представителя власти с применением опасного для здоровья вреда), — ответа мы тоже не получили. Между тем Лузянину, действия которого ясно подтверждаются и видеокадрами, и собственным признанием, вменили лишь 1-ю часть.
Пока же самым неожиданным оказалось выступление самого Косенко. Вместо возражений на обвинение этот «ненормальный, опасный для общества» обвиняемый с волнением начал описывать предысторию Болотной и ход событий. «Вы уже даете показания?» — насмешливо спрашивает его судья. «Нет, просто у меня много возражений!» — отвечает Косенко и продолжает.
Обычному человеку трудно привыкнуть к строгому и сухому регламенту судебного процесса, где все в свое время. Хочется высказать сразу все, кажется, что стоит лишь описать, как оно было на самом деле, и весь этот кошмар закончится. Поэтому это больше походит на последнее слово, чем на «замечания к обвинению». Наверное, с точки зрения стратегии защиты ему стоило быть сдержаннее. Подумать о формулировках. Да он и готовился к выступлению, частично читает его. Но только сказать стремился не то, что было бы выгодно, а то, над чем явно думал и в чем всерьез уверен. «Люди имеют право собираться там, где хотят, а не где им указывают. Люди стали оказывать сопротивление полиции, потому что у них возникло чувство собственного достоинства», — говорил он. «Сперва следствие сделало политические выводы, а уж потом стало собирать под них доказательства. Оно изначально исходило из вины демонстрантов. В деле нет показаний участников митинга, и никто их не опрашивал».
Кстати, Михиал зачитывает первичные показания свидетеля-омоновца из дела. В них нет упоминания Косенко, но, судя по видеозаписям, они вполне реально описывают других участников эпизода. Что же заставило бойца затем вспомнить и Михаила?
Похоже, несмотря на массу неувязок в обвинении, дело будет очень трудным для защиты. «Они могут пойти на компромисс и согласиться на 1-ю часть 318-й. Но от 212-й (массовые беспорядки) им никто не позволит отказаться», — говорит Шухардин.
Для того чтобы ответить на вопрос «что это было?» (или «были ли массовые беспорядки»), нужно обладать той простодушной прямотой, которой обладает (по верному замечанию независимого эксперта) этот «ненормальный» Косенко. Нужно просто называть вещи своими именами. Власть уже утратила эту способность в силу своей паранойи. А общество, боюсь, еще не избавилось от закомплексованности, страхов и ложных надежд…