Опубликовано 11.04.2013 Грани.ру (копия)
Михаил выглядит все хуже. На первом заседании в ноябре он поразил меня неожиданной для психически нездорового человека собранностью, четкостью речи и мысли, решимостью бороться за себя. Сегодня я видел другого человека. Он постоянно вскакивает с места в клетке, пытается что-то говорить судье — и не всегда «в тему». Да просто выглядит заметно хуже. 10 месяцев нездоровый человек в тюрьме НИ ЗА ЧТО! 4,5 месяца длится суд, и на нем пока НИЧЕГО не происходит и ничего не доказывается!
Суть происходящего проста: человека с безобидным депрессивным диагнозом обвиняют в опасном для общества преступлении. Для этого ему сперва радикально меняют диагноз. А затем держат в совершенно неприемлемых для его реального диагноза условиях. Изматывают прессингом мучительного ожидания. Чтобы потом сказать: «Вот видите!». Человека методично и последовательно сводят с ума в корыстных целях.
Четвертое заседание по делу Михаила Косенко, выделенного из большого Болотного дела.
Напомню, на предыдущих обвинитель Иванова зачитывала материалы обвинения. Сперва описывала огромное количество видеоматериалов, содержащихся в деле и не имеющих к Михаилу никакого отношения. На следующем заседании — перечисляла вещдоки, собранные на Болотной площади (плакаты, зонтики и книги), и повреждения одежды и снаряжения омоновцев.
Сегодня день привычно начался со скандала: конвой упорно запрещает адвокатам и подсудимому (находящемуся в клетке) передавать друг другу бумаги. «Только через мои руки, я сперва посмотрю!» — заявляет конвоир. Документы конфиденциальные, но видно издалека, что это ходатайства, справки и прочие документы по делу. Конвойные обычно ссылаются на некий «приказ 140» — закрытую инструкцию МВД. Но адвокаты знают этот документ, там сказано лишь, что «конвой обязан препятствовать общению подсудимого с посторонними лицами и передавать запрещенные к передаче предметы». Адвокаты ссылаются на Конституцию, УПК, разъяснения Верховного суда и международные конвенции, гарантирующие право на общение с адвокатом и соблюдение адвокатской тайны. Тупик.
Когда судья Москаленко открыла заседание, адвокат Шухардин вынужден был ходатайствовать о праве передать Михаилу два документа. Судья неожидано отказала. Реакция адвокатов была мгновенной: отвод судье за предвзятость!
Та, как положено, удалилась и, посовещавшись сама с собой, свой отвод отклонила.
Второе ходатайство — о повторной психиатрической экспертизе. Первая проводилась 9 месяцев назад. Последние полгода Михаил находится в тюремной больнице, но не принимает привычных лекарств. «Заметно, что состояние его изменилось, но мы не можем его оценить. Суду неизвестно реальное психическое состояние Михаила сегодня», — говорили адвокаты. Но судья сочла это лишним.
Затем рассмотрели продление содержания под стражей (срок ареста заканчивается 22 апреля). Михаил просил заменить тюремную больницу на домашний арест. «Тюремные условия меня очень угнетают», — сказал он. Обвинитель, пользуясь привычным набором «сможет влиять, мешать, сбежать, продолжать», требовала непременной тюрьмы. «Имитация обоснования в виде произнесения расхожих, ничего не значащих фраз!» — так описал новый адвокат Михаила Мирошниченко ее аргументы. Тем не менее, арест продлили.
Наконец, нам предъявили первого живого свидетеля обвинения. Вернее, представителя ГУ МВД Москвы, понесшего, по версии обвинения, немалые убытки. Высокая блондинка Татьяна Колмакова, должность которой я то ли не услышал, то ли она вообще не была произнесена, смогла лишь подтвердить давно повторяемый ущерб в 371 тысячу рублей в виде «утраченных 27 шлемов «Джетта», 8 раций, 4 пожарных ковриков» и т.д. Единственная новость — ГУ МВД отказалось от материального иска к обвиняемому, потому что «иное лицо, проходящее по делу, уже возместило ущерб».
Известно, что осужденный первым Максим Лузянин что-то возмещал. Если он действительно отдал МВД 371 тысячу рублей (за всю потерянную или украденную амуницию, да еще возместил лечение пострадавшего от него бойца), а после получил 4,5 года тюрьмы, то это трудно назвать иначе чем рэкетом со стороны государства.
Колмакова упомянула полицейский «План обеспечения общественной безопасности на Болотной площади 6 мая». Но на вопросы Михаила об этом плане ответить не смогла, объяснив, что компетентна лишь в вопросе материальных убытков.
Не смогла она ответить и на вопрос адвоката Ржанова: «В рамках какого обвинения инкриминировался Косенко этот якобы нанесенный ущерб: по ст.212 (о массовых беспорядках) или ст.318 (нападение на полицейского)?»
Другие свидетели — пострадавший омоновец, представители ПО «Универсал» и ГУ МВД по Челябинской области (они тоже были на Болотной!), обожженный пенсионер и др. — на суд не явились. Возможно, не случайно. Обвинитель очень хотела просто зачитать их показания. Без них. А зачем, правда? Вопросы всякие задавать станут… Адвокаты воспротивились, и судья вынуждена была согласиться с их правом допросить свидетелей. Следующее заседание — 20 мая.